«Дело не в возрасте авторов, а в том, что в десятые годы мы много работали вместе с иностранными бюро»
Самые заметные изменения в Москве за последние 10 лет – это благоустройство и транспорт. Но мне кажется важным не столько вопрос внешнего облика города, сколько организация проектирования и среднее качество проектов, которое заметно изменилось в лучшую сторону. На мой взгляд, дело здесь не в возрасте авторов, а в том, что в десятые годы мы очень много работали вместе с иностранными бюро. Международное сотрудничество оказало на нас большое влияние. Несколько раз поработав в консорциуме, ты меняешь отношение к проектированию вообще, все процессы выстраиваются по-другому. Активный профессиональный обмен с 2010 по 2020 год, сетевая форма работы, работа в большой разнообразной команде — да практически все, начиная с софта и заканчивая методикой проектирования, очень сильно поменялось. Мы стали быстро избавляться от провинциальности, которая была свойственна российской архитектуре, хотя бы по-английски заговорили. Еще лет через 5, если бы все продолжалось теми же темпами, мы бы уже довольно уверенно продолжили работу за пределами России — может быть, не на первых ролях, но стали бы привычной деталью мирового архитектурного пейзажа.
Задача магистратуры нашей школы — это подготовка главного архитектора проекта. Прежде всего с точки зрения внутренней самостоятельности, ответственности, понимания, что и зачем ты делаешь, способности к рефлексии. Если все это есть, мы считаем, что дальше каждый может сам принять решение, работать ли руководителем среднего звена в большой компании или открывать свое бюро — и когда это делать. Целенаправленно предпринимательству мы пока не учим: есть много мест, где это сделают лучше, чем в МАРШ.
Архитектура – очень долгая профессия, в которой от первого проекта до первой реализации могут пройти годы. И из способов ускорить процесс, на мой взгляд, изобретен только один инструмент — нормальная система конкурсов, в которых может победить любой, независимо от предыдущего опыта. В этом смысле в Москве многое делалось — прежде всего на ум приходит конкурс на станции метрополитена. Однако в основе своей российские реалии работают против нормальных конкурсов: провести творческий конкурс можно, но с дальнейшей реализацией он никак не будет связан. Причин много — начиная от законодательства и пресловутых 44-ФЗ и 283-ФЗ и заканчивая пренебрежительным отношением к архитекторам со стороны заказчиков и подрядчиков. Так что зачастую, кроме красивого проекта в портфолио, конкурсы ни к чему не ведут — и постепенно теряют популярность.
Необходимы глобальные изменения в законодательстве. Придумать механику, как удержать победителей конкурса в проекте, чтобы их не выкинули на следующем же этапе. Ввести правовой статус для концептуального проектирования, которое обычно фигурирует в конкурсах (сейчас закреплена только стадия «Проект»). Надо отдать должное Сергею Кузнецову: в пределах своих возможностей и полномочий он делал и делает очень много для развития профессии.
Взять хотя бы фестиваль «Открытый город» — это большой шаг Москомархитектуры навстречу молодым и вообще архитектурному образованию; разворот от бюрократической чиновничьей структуры к поддержке профессиональной общественной жизни. И, конечно, как любой главный архитектор, Сергей Кузнецов формирует не только свою административную команду, но и команду архитекторов, которые делают проекты в городе. Поэтому профессиональный ландшафт, безусловно, поменялся: один слой бюро сохранился, другой прибавился. Это нормальный процесс смены поколений.
Всемерное облегчение предпринимательской деятельности и защита прав архитектора, в том числе авторских, — то, что позволит нашему сообществу самостоятельно выживать. Самая простая и понятная мера — снижение налогов на творческую деятельность. Сейчас все говорят про поддержку креативных индустрий — но по факту выясняется, что архитектура к ним на сегодняшний момент относиться не может.
Базовый признак креативных индустрий, как его понимает законодатель — наличие доли выручки, которая идет от передачи интеллектуальных прав. На этом построены издательское дело, кинематограф, музыка. А архитекторы просто работают по договору подряда. Если бы, например, в обязательном порядке был лицензионный договор на передачу прав на проект, чтобы заказчик мог себе поставить эти права на баланс, и ему скостили бы немножко налогов за то, что у него есть портфель интеллектуальных или исключительных прав на проекты, то он бы тут же зашевелился и захотел вложить в приобретение прав побольше денег. И как только этот механизм начнет работать, у архитектора появится гораздо больше гарантий, что его не выкинут из проекта и вообще что он сможет влиять на что-то не только на этапе проектирования.
С интеллектуальными правами связана и необходимость легализации концептуальной стадии проекта в отношении конкурсов. Потому что ровно на этом этапе работы интеллектуальные права и возникают. Электрика, канализация и водопровод — все то, что появляется на легализованной стадии «Проект», — можно ли считать их продуктом интеллектуальной деятельности архитектора? С концептуальным проектом таких вопросов не возникает: архитектор — полноценный автор.
Еще одна идея — электронный депозитарий проектов, по технологии блокчейна или чего-то подобного с NFT-токеном. То есть не просто альбом с чертежами на бумаге, а защищенный склад. Сделав проект, ты его кладешь в депозитарий и можешь апеллировать к нему в любой ситуации. В суде можно будет говорить: посмотрите, вот этот проект, в нем есть список авторов, и их права нарушены.
Возвращаясь к конкурсам и 44-ФЗ: на мой взгляд, интеллектуальная продукция вообще не должна закупаться по тендерам. Это превращается в конкурс на самый дешевый проект, самый дешевый фильм и самую дешевую книгу. Если законодательно закрепить, например, что концепции креативных индустрий, креативной интеллектуальной продукции выбираются по другим правилам, только через творческие конкурсы, допустим, с фиксированным гонораром, то тогда все проекты при их одинаковой стоимости будут сравниваться по качеству. Тогда это честная игра — никакого демпинга. Это заодно бы привело к разработке единых расценок, осмыслению адекватной оплаты труда архитектора — да много чего полезного подтянулось бы. И коррупцию бы притормозило.